В ряду национальных приоритетов здоровье россиян можно смело ставить на первое место: депопуляция населения страны идет высокими темпами, молодое поколение все больше нуждается в помощи медиков, отечественные больницы и поликлиники испытывают нужду в средствах, специалистах, современном оборудовании.

Как продвигается реализация президентского проекта «Здоровье»? Об этом наш корреспондент попросил рассказать председателя Комиссии Общественной палаты РФ по вопросам здравоохранения, директора Научно-исследовательского института неотложной детской хирургии и травматологии Департамента здравоохранения г. Москвы Леонида Рошаля.

— Леонид Михайлович, первый и главный вопрос: какой вы видели национальную программу «Здоровье», какой она стала в процессе реализации и какой должна была бы стать, по вашему мнению?

— Эта программа как инициатива президента страны появилась на свет в тот самый момент, когда без нее страна просто не могла бы дальше сохраняться как сообщество людей энергичных, здоровых, работающих продуктивно. Ежегодная убыль населения, исчисляющаяся сотнями тысяч, — это не только позор, но и прямая угроза депопуляции России как великой державы. Собственно, и сам термин «великая держава» ставится под сомнение, если мы не в состоянии поддерживать здоровье наших граждан на должном уровне. Президент Путин первый и единственный из руководителей страны за все годы ее существования осознал, что такое первичная медико-социальная помощь. И именно он позиционировал здоровье нации как первоочередную национальную проблему. И одновременно поставил г-м Грефу и Кудрину задачу открыть достойное финансирование, изыскав дополнительные средства. Может быть, они не очень обрадовались такому поручению, да и г-н Зурабов говорил в Кремле, что здравоохранению дополнительных денег не нужно.

В чем же суть проблемы? Основная цель национального проекта «Здоровье» — улучшить поликлиническо-амбулаторную, первичную фельдшерскую помощь. То есть поднять тот раздел здравоохранения, куда граждане обращаются за первичной помощью — они обращаются к фельдшеру, к скорой помощи, в амбулаторию, в поликлинику. До сих пор трагедия заключалась в том, что именно в этих подразделениях не доставало до 30—40% персонала. А это не шутки: при таком положении дел здравоохранение могло просто рухнуть. Вот почему президент страны послушал представителей гражданского общества, встречавшихся с ним, и решил начать реализацию проекта. По его предложению на национальный проект было выделено дополнительно 88 млрд руб.

Далее уже ведомства, Министерство здравоохранения и соцразвития совместно с Минфином, стали эти деньги делить. Возник, видимо, вопрос: как делить? Ведь президент не обязан знать структуру первичной помощи, так ведь? Он не должен углубляться в детали и понимать, что к первичной помощи относятся и работники скорой помощи, и фельдшера; что к поликлиникам относятся медики школьно-дошкольных учреждений… Это должны знать специалисты, которых в данном случае не очень-то и послушали. Увы, но это так. Президентская же здравая идея заключалась в том, чтобы рублем подвигнуть медиков пойти работать в первичные звенья.

И как же проходит реализация идеи? А вот как. С моей точки зрения, колоссальный пирог по ряду позиций разделили неправильно. Стопроцентно верно, что нужно было увеличить заработную плату участковым врачам и медицинским сестрам. Здесь возражений нет. Но эти группы медицинских работников не в безвоздушном пространстве трудятся. И как только была повышена заработная плата им, в медицинском сообществе возник конфликт — оказались обижены узкие специалисты в поликлиниках, чья роль в нашем здравоохранении поистине огромна.

— А почему?

— А потому что если мы планируем уменьшение количества больничных коек в стационарах, то соответственно больных будут переводить на долечивание и лечение в поликлиники, и, следовательно, возрастет нагрузка на узких специалистов, число которых должно увеличиться. Вот здесь-то и кроется противоречие: этим специалистам ничего не перепало. И то же самое в отношении врачей школьно-дошкольных учреждений, являющихся важнейшим элементом профилактики. Они так же оказались обиженными и стали переходить в участковые врачи. Начали оголяться школы и детские сады. Это очень плохо, потому что школы и детские сады — это диспансеризация, это иммунизация, это питание. Это — закладка здоровья ребенка, а значит, всего народа, будущих его поколений.

Теперь говорят: может, нужно было участковым добавлять не по 10 тыс., а по 5 тыс. руб., а остальные деньги разделить среди узких специалистов и всех прочих? Уже вдогонку стали добавлять врачам и фельдшерам скорой помощи, другим медикам. Нельзя же делать и не думать о последствиях, о том, что в итоге получим: рост эффективности и привлекательности рабочих мест в первичной медико-социальной помощи или сумятицу во взаимоотношениях внутри системы. И до сих пор ситуация не выровнялась. Сейчас узким специалистам доплачивают за счет диспансеризации, но это совсем другое дело.

— А как с закупками оборудования?

— Это делалось, и это надо делать впредь. Потому что на 70% оборудование у нас или полностью устаревшее и изношенное, или его попросту нет. Слава богу, в основном закупили новое оборудование нормально. Хотя из регионов поступали и поступают жалобы на недокомплект, на то, что получили не совсем то, что заказывали. Однако и сами регионы должны прилагать определенные усилия по этой части: готовить специалистов, помещения и т. д. Но о чем нужно сказать отдельно, и особенно в отношении импортного оборудования, так это об обеспечении гарантийного обслуживания, а затем эксплуатации в течение минимум пяти лет. Без этого данное оборудование (а оно технически сложное) может превратиться в машину по выкачиванию денег производителями или поставщиками. Или, как альтернативное предложение, наладить в стране структуру сервисного обслуживания, чтобы вышедшее из строя оборудование было отремонтировано в кратчайшие сроки и с минимальными затратами. Иначе зачем оно на один год? А дальше как? Деньги будут попросту выброшены на ветер.

Есть и такая проблема — химические реактивы к приборам. Тоже большая головная боль. Те, что прилагаются при поставке, закончатся, а где и по какой цене брать новые порции? А все там же, где и приборы, но уже по высокой цене. Те, кто имеет дело с западными поставками, эти игры знают.

— Вы сказали о дополнительных миллиардах. А что же основной бюджет?

— В том-то и дело, что нет увязки одного с другим. Хотя цель единая. Основные средства на здраво- охранение — 500—600 млрд руб. Дополнительные по национальному проекту — еще плюс 12%. Например, машины будем закупать только на дополнительные средства? Нет, и на основные тоже. И вообще, сколько оптимально нужно этих самых машин? Этот вопрос — сколько нужно? — для меня лично центральный. Потому что в целом здравоохранение финансируется наполовину: при норме 5—6% от ВВП мы имеем чуть более 3%.

И еще один актуальный вопрос — строительство высокотехнологичных центров. В стране сегодня немало медицинских центров, занятых высокими технологиями: эндопротезированием, операциями на сердце, аортокоронарным шунтированием и т. д. Но они работают не на полную мощность. Потому что нет комплектующих, нет того, другого, третьего. Медики из этих центров говорят: может быть, средства нужно было бы в первую очередь выделить тем, которые уже работают, загрузив их полностью, а уже потом приниматься за строительство новых? Логично? По-моему, да. Ведь каждый новый центр — это огромные затраты, инфраструктура, кадры, социальная сфера под них. Нужны годы, чтобы новый центр развернулся на полную мощь.

— Так в чем же в итоге ваши претензии и сожаления?

— В том, что подготовительная работа по предложениям президента прошла неудовлетворительно. А это снижает эффективность от выделения немалых по нашим меркам средств. Теперь вокруг национального проекта «намоталось» много новых проблем. Мы, конечно, надеемся, что это болезни и болячки роста. Лучше их наличие при выделенных средствах, чем полное отсутствие и новых проблем, и самих средств. Мы надеемся, что национальный проект «Здоровье» — это начало большого пути по приведению здравоохранения к параметрам, записанным в Конституции РФ. К сожалению, сегодня оно еще не отвечает пунктам и статьям Основного закона, гарантирующим бесплатное медицинское обслуживание и лечение в государственных и муниципальных лечебных учреждениях. Если в таких учреждениях лекарства больные приносят с собой, то о каких гарантиях конституционных прав можно говорить?

В первых числах октября на заседании Общественной палаты РФ обсуждался вопрос о здравоохранении, анализировались имеющиеся недоработки и пробелы в системе здравоохранения, в работе Министерства здравоохранения и социального развития. Отметив положительную роль национального проекта «Здоровье», мы зафиксировали и тот факт, что объединение в рамках одного министерства решения проблем здравоохранения, социального развития и труда было ошибкой. Недовольны и медики, и социальные работники, и те, кто занимается проблемами труда. Структуры утеряны, эффективность управления снижена. Ряд законов РФ, в разработке которых принимали участие сотрудники Минздравсоцразвития, нанесли колоссальный ущерб здравоохранению. Фактически ликвидированы специализированная помощь на муниципальном уровне и некоторые виды высокоспециализированной помощи на региональном уровне. Перевод последней на федеральный уровень не дал ожидавшегося эффекта. И главное: мы попросили увеличить финансирование здравоохранения до уже упоминавшегося мной уровня 5—6% от ВВП.

Думаю, мы расшевелили медиков, которые, кстати, в последнее время стали бояться выражать свое мнение. Что из всех наших бед и проблем мне лично кажется не самой малозначимой: если молчат специалисты, слово берут демагоги. А вот этого нам уж вовсе не нужно. На заседании Общественной палаты выступили более 30 специалистов — от врачей до академиков — и вслух поименовали наши беды и нехватки. Они дали оценку сегодняшнему состоянию здравоохранения и предложили конкретные меры по исправлению положения.

Босс №10 (2006 г.)